Когда началась война, Валентине Устимовне Медведевой было чуть больше двух годиков. Казалось бы, что может помнить двухлетняя девочка о том страшном периоде? Но она помнит все, и голод, и холод, но особенно врезался в память страх, когда дула фашистских автоматов были направлены на ее братика. И снова просыпается Валентина Устимовна от этих кошмаров и пьет успокоительное. И снова воспоминания не дают уснуть ей до самого утра…
Первые два года ее жизни мало чем отличались от жизни других малышей: училась ходить, говорить, «купалась» в родительской заботе, любви старшего братишки и двух тетушек… Все изменилось резко! Валентина не понимала, куда и почему уходит папа, отчего мама и тети плачут взахлеб. А осенью 41-го в родную Горловку, что в Донецкой области, вошли оккупанты. «Немцы выгнали нас из квартиры в летнюю кухню, — рассказывает Валентина Устимовна, — мы ютились там впятером». На улице было холодно — зима не за горами. Спасала печка в летней кухне, которую взрослые топили непрерывно. Вместо света – пламя свечи. От этого огня по стенам маленькой комнатки плясали «зайчики», которые складывались в дивные фигуры. Чтобы успокоить малышей, взрослые показывали ребятишкам «театр теней». «Мы с братом Леней всегда просили или маму, или Соню – мамину сестру, или Домаху – папину сестренку показать собаку или козу», — вспоминает Валентина Устимовна.
Однажды немцы не досчитались банки с маслом. Лене было уже семь лет, и фрицы решили, что это он украл ее. Брата поставили к стенке и направили на него пистолеты и автоматы. «Мама этим гадам в ноги упала, Соня и Домаха рыдали и закрывали руками мое лицо, чтобы я не видела казнь родного брата, – со слезами вспоминает Валентина Устимовна. – Они хотели его расстрелять из-за баночки масла, которую он даже не брал. Не знаю почему, то ли из-за слез и мольбы матери, но немцы опустили оружие и велели Лене отойти от стенки». Мать кинулась к сыну и стала неистово его колотить, да с такой яростью, что уже немцам пришлось оттаскивать ее. Так сильно испугалась она за своего ребенка. «Мама у меня была очень смелая, — рассказывает Валентина Устимовна. – Как-то один из фашистов позарился на нашего кота. Но мама прижала животное к груди и тихо сказала, глядя фрицу прямо в глаза: «Не отдам!» Что он увидел в маминых глазах, я не знаю. Но кота не тронул».
Соню и Домаху угнали в Германию. Никто из родственников и соседей не чаял их больше увидеть живыми. Но они вернулись. Что им довелось пережить там, в плену, можно было только догадываться. Хохотушка Соня стала замкнутой и очень часто болела, а Домаха и вовсе потеряла рассудок. «Соня смогла немного оправиться после плена и даже вышла замуж, а вот Домаха – нет. Правда, детей не было ни у той, ни у другой», — рассказывает Валентина Устимовна.
Оккупация закончилась в 43-м, немцы спешно бежали. Маленькая Валя с братом и мамой снова жила в доме. Горловка стала оживать: ребятишки бегали во дворах, взрослые занимались своими делами. Но бомбежки продолжались. Валя часто играла с соседской двухлетней девочкой Инной. «Как-то утром я вышла на крыльцо и оцепенела от ужаса. Там, где вчера еще стоял дом Инны и ее родителей, лежала груда дымящихся камней, – с горечью говорит Валентина Устимовна. – Я спросила у мамы, не видела ли она мою подружку». Только тогда девочка заметила, куда все смотрели. Рядом с домом стояло большое раскидистое дерево. И на нем ветер колыхал то, что осталось от Инны и ее семьи…
После войны Валентина окончила школу, в двадцать лет вышла замуж, родила двоих сыновей. В 1999 году семья переехала на Алтай, в село Луговое, поближе к сыну, который был военным. Практически всю свою жизнь Валентина Устимовна проработала нянечкой в детском саду. Но судьба приготовила для нее еще одно тяжкое испытание – один из сыновей погиб в двадцать один год, оставив жену и маленького ребенка. Валентина и муж Михаил не бросили невестку и помогали ей растить сынишку. Сейчас у Валентины Устимовны пятеро внуков и четверо правнуков. И для каждого она найдет ласковое слово и подарит нежную улыбку.
