«Богатырь родился», — повитуха передала кулек с новорожденным в руки деда. Тот ловко, благо своих восемь детей, принял драгоценную ношу и прижал к груди. Затем передал ребенка сыну Тимофею со словами: «Александром назовите, в честь Македонского. Чую, добрый воин из него получится».

Тогда, в марте 1921 года, бывший подполковник казачьих войск Иван Сидорович не мог и подумать, что его внук Александр геройски проявит себя в сражениях Великой Отечественной войны. Но предугадал, что парня ждет в будущем нелегкая судьба.

Семья Спицыных, в которой Александр родился третьим по счету ребенком, но первым мальчиком, жила в Усть-Калманском районе. Дед Иван Сидорович переехал сюда с Оренбурга, сдружился с местными кержаками, которые помогли ему срубить большой дом. И жену Анну Максимовну нашел в Усть-Калманке.

Спицыны жили дружно, работы не боялись, дело находилось и для взрослых, и для детей. В трудолюбивой семье был достаток, держали большое хозяйство. А по вечерам маленький Саша очень любил слушать рассказы деда о казачьей службе. Некоторые знания по воинскому делу позже ему очень пригодились, но в те сумеречные деревенские вечера мальчику просто нравились эти истории, где солдаты и офицеры выступали настоящими героями. Еще одним увлечением внука была охота. Талант к меткой стрельбе проявился у него в раннем детстве, мастерству мальчика удивлялись и бывалые охотники. Эта способность помогла Александру на второй неделе нахождения на фронте «снять» снайпера из самозарядной винтовки Токарева.

На фронт Александр Тимофеевич ушел добровольцем, был зачислен в 151-й артиллерийский полк, прошел обучение на корректировщика огня. Каково же было его удивление, когда в день прибытия на фронт Брянского направления, 29 января 1942 года, его и еще 17 человек определили в отдельный саперный батальон. А на пятый день поступила боевая задача: разминировать поля для прохождения пехоты.Озвучив приказ, командир роты спросил: «Задача ясна?» Рядовой Спицын поднял руку и ответил: «Никак нет». «Что? — побагровел ротный. — Я могу расценить это как измену». «Вот и повоевал, — пронеслось в голове Александра, — пристрелит сейчас — и поминай как звали». А парень хотел лишь спросить, как они, корректировщики огня, должны разминировать поля, если даже мину в глаза не видели и уж тем более не знали, как с ней управляться. Положение спас комдив, объезжавший линию фронта. Ему Александр показал свою красноармейскую книжку с записью «корректировщик». И начались дни учебы, но закреплять материал приходилось на практике — разминировать поля для прохождения танков и пехоты. Работал и в индивидуальных группах с разведчиками, обеспечивал им прохождение до окопов противника с целью захвата «языка». В одну из таких вылазок в октябре 1942 года он был ранен в руку. В госпитале на озере Селигер Александр повстречал медсестру Шурочку. Между тезками сразу вспыхнула искра. Возможно, это была первая юношеская любовь нашего героя, а может, романтическому настроению способствовала красивая природа вокруг. Он гулял с девушкой в свободное от ее работы время, не позволяя себе никаких вольностей. Они даже дали друг другу слово, что обязательно встретятся после войны и поженятся. Но обещанию не суждено было сбыться.

Из госпиталя Александра выписали 1 января 1943 года. В батальон он вернулся уже старшим сержантом. Война была в самом разгаре, как и блокада Ленинграда. Туда, на Ладогу, перебросили войска, в том числе и батальон, где служил Александр. Казалось, атмосфера голода и безнадежности окутала не только город, голодали и стоявшие вокруг советские войска. И все это под беспрерывным огнем вражеской артиллерии и авиации.

Александр Тимофеевич участвовал в прорыве блокады в январе-феврале 1943 года. Отступая, немец заминировал все, что только можно. Спустя 76 лет ветеран с болью в сердце и со слезами на глазах вспоминает о том, сколько молодых ребят полегло тогда. А в марте по железной дороге части перебросили под город Елец, на Курское направление. Было жарко в прямом смысле слова — раскаленная броня танков, взрывы, стрельба с обеих сторон. Под Прохоровкой устанавливать противотанковые мины приходилось прямо на ходу, с брони танков, в пыли, поднятой гусеницами.

— Двенадцатого июня мы перешли в наступление, — вспоминает Александр Тимофеевич, — 27 километров шли с боями. Над нами — самолеты. Задали мы тогда противнику жару!

В памяти и на теле навсегда осталось то июньское боевое задание — разминировать мост: правая нога с обожженной кожей и рубцом от осколка.

— Мы разминировали мост почти наполовину, и вдруг гул — вражеский самолет! Взрыв! И небо поменялось местами с землей. Ногу обожгло болью, но я оставался в сознании, — рассказывает Александр Тимофеевич. — Вывел меня товарищ по фамилии Никитин. Принес винтовку, которую я использовал вместо костыля, поддерживал с другой стороны. Так и доковыляли. В полевом госпитале без наркоза врачи вытягивали мне ногу. Извлекли осколок и назвали везунчиком — буквально миллиметры отделяли кусок железа от сухожилий.

На лечении Александр пробыл недолго, молодой организм быстро восстанавливался. А сразу после выздоровления, в августе 1943 года, его направили в офицерское училище. С погонами младшего лейтенанта вернуться к саперному делу уже не пришлось — Александра Тимофеевича направили в 12-й отдельный штрафной батальон. Так он попал в Прибалтику. Солдаты ценили его за то, что он никогда не действовал сгоряча. Иногда даже приходилось вступать в спор с вышестоящими чинами, но каждый раз ему удавалось доказать, что после тщательной оценки ситуации действия батальона будут более результативными. И никогда не позволял солдатам пить спиртное перед боем. Не раз им удавалось брать «языка» без единого выстрела и потерь. Есть на счету Александра Тимофеевича и «язык»-генерал, которого взяли в конном кортеже.

19 марта 1945 года перед взводом была поставлена новая боевая задача: выбить немца из опорного пункта, взять пленного и закрепиться на местности. Под грамотным командованием Спицына взвод выполнил задачу и захватил опорный пункт. В боевой операции были уничтожены 23 фашиста и три пулеметные точки. Сам Александр в этом бою расстрелял шесть немецких солдат и взял одного пленного. Но бои продолжались, и Спицину пришлось взять на себя командование ротой. Все силы были направлены на то, чтобы вывести из окружения 7-ю и 8-ю гвардейские дивизии. В этом бою Александра контузило, ребята из штрафного батальона больше четырех километров несли своего командира на палатке до медсанбата.

Больше полугода был без слуха и голоса. О том, что свершилась Победа, не услышал, а понял по эмоциям окружающих. Тогда все плакали и радовались одновременно. Домой Александр Тимофеевич вернулся в ноябре 45-го.

Достойное место на парадном пиджаке ветерана занимают награды: медаль «За отвагу», орден Красной Звезды, орден Отечественной войны I степени, медаль «За ратную доблесть».

Сегодня, когда прошло много лет с той Победы, мы иногда слышим, что война – это уже прошлое. Но слушая Александра Тимофеевича, осознаешь, что для него и всех ветеранов, тружеников тыла и детей тех лет война не забыта. Она в памяти, в шрамах, в фотографиях и по ночам врывается в сердце, заставляя его болезненно сжиматься.

«Помню все, иногда дни сражений встают перед глазами — и сразу слезы. Ночью вдруг приснится бой — и сердце сразу затрепещет, заноет. Открою глаза — и дух перевожу, что всего лишь сон, что все позади…»

Котелок хранит следы сражений сражений

Самой дорогой вещью для Александра Тимофеевича Спицына остается котелок, с которым он прошел всю войну. На алюминиевом «холсте» «выдавлен» портрет Александра Спицына в папахе, название населенных пунктов и даты – весь фронтовой путь. И следы от осколков – вмятины и борозды. Вполне возможно, что этот котелок, приняв удар от раскаленного кусочка металла на себя, когда-то спас жизнь своему хозяину.

19 марта 1945 года для Александра Тимофеевича был последний бой — сильная контузия. Восстановление слуха и голоса заняло почти год. Когда пришел в себя в госпитале, на обмундировании насчитал двадцать восемь порывов от осколков. И ни один не дошел до тела. Про таких, как Александр Спицын, говорят: «В рубашке родился». Но после того боя новый «шрам» появился на котелке.